На X международном конгрессе ISAPL мы выступили с
докладом, в котором на примере ассоциативного исследования,
проведенного в 2006 г., было продемонстрировано, что на период
начала XXI в. русские женщины отличались гораздо большим
оптимизмом и жизнерадостностью, чем русские мужчины. На том же
конгрессе мы узнали о возможности провести сравнение реакций
мужчин и женщин на материале «Русского ассоциативного словаря»
(РАС), данные для которого собирались в конце 1980-х – начале 1990-
х гг. Возник вопрос, является ли больший оптимизм женщин по
сравнению с мужчинами константой, для прояснения которого были
изучены реакции, собранные нами, и аналогичные реакции из РАС.
Разберем последние. Заметные расхождения в стратегиях
ассоциирования у мужчин и женщин были обнаружены в следующих
случаях. На стимул жизнь 9% женщин и только 4% мужчин
предложили реакцию прекрасна; кроме того, 1,5% женщин и только
0,5% мужчин упомянули реакцию продолжается, и только женщины
предлагали реакции река, счастливая, впереди, прекрасно, радость,
счастье (все – по 1%); в то же время у женщин в большей мере
выражен эгоцентризм: 2% из них предложили реакцию моя, тогда как
среди мужчин таковых оказалось только 0,5%. На стимул путь,
который опосредованно перекликается с образом жизни, 11,5%
женщин и только 2% мужчин предложили реакцию долгий, 6,5%
женщин и 3% мужчин предложили реакцию далекий, только
женщинам принадлежат реакции вперед и к счастью (по 1%), что
также свидетельствует о большей оптимистичности женщин; мужчин
отличает большая идеологизированность мышления: только им
принадлежит реакция к коммунизму (3%). Интересны реакции на
стимул выпивка: 23,5% мужчин и только 5,5% женщин предпочли
реакцию водка, только мужчины предложили реакцию алкаш (5,5%) и
только женщины предложили реакции вечеринка, праздник и стакан
(по 3,5%), что опять же свидетельствует не в пользу мужчин. Отвечая
на реакцию деньги, 5,5% женщин и всего 0,5% мужчин выбрали
реакцию много, только женщины выбрали реакцию крупные (2,5%), то
есть женщин начала 1990-х гг. в заметно меньшей степени, чем
мужчин, тяготили финансовые проблемы, тогда как мужчины в
большей степени проявили патриотизм: 4% мужчин против 1%
женщин предложили реакцию рубль.
Характерны реакции из РАС, отражающие семейные ценности.
Собственно на стимул семья только женщины ответили реакциями
счастливая (2,5%) и крепкая (2%), дружба (1,5%), родители и тепло
(по 1%); по 1,5% женщин и только по 0,5% мужчин предложили
реакции родная и многодетная, что свидетельствует о большей
степени комфорта, который женщины начала 1990-х гг. испытывали в
лоне семьи, а также о сохранявшемся преимущественно у женщин
архетипе большой семьи, который к началу XXI в. был утрачен в
русском языковом сознании. Аналогичное заключение следует из
стимула дом: только женщины предложили реакцию мой (8%), что
говорит о большей уверенности в будущем. Наконец, в ответ на
стимул муж обнаруживаем 5,5% реакций любимый у женщин против
1,5% у мужчин, хотя в данном случае не удается сделать однозначных
выводов, так как реалии постперестроечного периода продиктовали и
появление таких реакций, как чужой (2,5%) и ушел (1,5%), которые
также принадлежат исключительно женщинам, что говорит о
сложности семейных отношений на тот период.
Обзор всех описанных реакций показывает, что в подавляющем
большинстве случаев в реакциях женщин конца 1980-х – начала 1990-
х гг. обнаруживается заметно больше оптимизма и уверенности в
будущем, чем в реакциях мужчин того же периода.
Таким образом, сопоставление ассоциативных реакций мужчин
и женщин показывает, что как в постперестроечный период, так и в
начале XXI в. русские женщины испытывали заметно больше
уверенности в себе и в будущем по сравнению с русскими
мужчинами. Данный вывод в очередной раз напоминает о том, что
мужчины, по крайней мере в русской лингвокультуре, отличаются
меньшей психологической устойчивостью, чем женщины.
