Выступая на X международном конгрессе ISAPL, мы привели данные
ассоциативного исследования, осуществленного в 2006 г. среди носителей
русского языка. Обнаружилось что на начало XXI в. русские женщины
отличались гораздо большим оптимизмом и жизнерадостностью, чем русские
мужчины, что позволило нам сделать выводом о том, что мужчина является
слабым звеном в русской лингвокультуре. Позднее мы провели аналогичное
исследование на материале «Русского ассоциативного словаря» с целью
выяснить, существовала ли означенная тенденция в начале 1990-х гг., когда
собирались данные для этого словаря. Проведенное сравнение показало, что и в
постперестроечный период русские женщины демонстрировали больше
оптимизма и уверенности в себе, чем русские мужчины.
Затем мы провели аналогичное исследование на материале, полученном
от японских испытуемых в г. Осака в 2001–2002 гг. Точно так же, как и в случае
с исследованиями в России, опрашивались студенты различных факультетов.
Удалось выявить отсутствие принципиальной разницы в ожиданиях японских
мужчин и женщин. В то же время оказалось, что для японских мужчин
очевидным приоритетом выступает работа, тогда как для женщин – ведение
домашнего хозяйства и уход за детьми. Как и во многих других культурах,
японские женщины более вежливы, более традиционны и предпочитают
типично женские аксессуары.
Заканчивая изучение русских и японских гендерных параллелей,
необходимо сопоставить приведенные выше результаты. Как коррелируют
ассоциации русских и японцев в гендерном преломлении?
В русской лингвокультуре мы наблюдаем диссонанс между ожиданиями
мужчин и женщин. Женщины оптимистичны, мужчины демонстируют
повышенную эмоциональную напряженность. Разумеется, мы говорим о
среднестатистическом носителе русского языка. В любом случае возможны
отклонения в ту или иную сторону, но общие тенденции именно таковы. Что
касается японской лингвокультуры, то мужчины и женщины взаимно
дополняют друг друга при низком уровне эмоциональной напряженности:
мужчины ориентированы на обеспечение семьи, женщины – на ведение
домашнего хозяйства. Такое положение дел полностью устраивает и японских
мужчин, и японских женщин.
В современной России такого четкого распределения ролей не
существует. Ожидания мужчин и женщин разнонаправлены, причем мужчины
испытывают дополнительный стресс, возможно, подсознательно ощущая эту
разнонаправленность. Это порождает напряженность в межличностных и
семейных отношениях.
Хотя нами был зафиксирован рост семейных ценностей в русской
лингвокультуре к началу XXI в. по сравнению с началом 1990-х гг.,
несогласованность взаимных ожиданий по-прежнему представляет проблему в
общении мужчин и женщин. Такая несогласованность не прослеживается в
японской лингвокультуре, что подчеркивает контраст русской и японской
лингвокультур в плане гендерных стереотипов, свойственных представителям
данных лингвокультур.
Итак, в России среднестатистический мужчина по-прежнему остается
слабым звеном, тогда как в Японии такое слабое звено отсутствует, и это
способствует большей гармонии и большему взаимопониманию между
японскими мужчинами и женщинами.
