Как известно, выражение «ближайшее значение слова» было введено в
лингвистическую практику А. А. Потебней в первом томе его труда «Из записок по русской
грамматике» (Потебня 1958, 19 – 20). Потебня различал ближайшее и дальнейшее значения
слова. Первое, являясь предметом языкознания, «народно», т.е. принадлежит всем носителям
данного языка. Второе, являясь предметом других наук, «лично», т.е. отражает знания,
которые могут иметься у одних носителей данного языка, но отсутствовать у других
носителей этого же языка.
Из сказанного следует, что ближайшее значение слова – это совокупность значений
общеупотребительных, зафиксированных в толковых словарях, а дальнейшее значение слова
есть понятие, близкое по своему содержанию к тому, что А. Н. Леонтьев называл
«личностным смыслом».
Однако, сам термин «ближайшее значение слова» представляется не вполне удачным.
Далеко не все носители языка владеют полным перечнем обиходных значений того или иного
слова, не говоря уже о терминах. Очевидно, что у разных носителей некоторого языка
наличествует разный запас знаний именно о ближайших значениях слов в терминологии
Потебни.
Представляется целесообразым называть ближайшим значением слова только тот круг
значений, который хорошо известен подавляющему большинству носителей языка. Этот круг
значений может быть выявлен на основе репрезентативной выборки, получаемой в ходе
опроса носителей языка с целью обнаружения их семантических знаний. Существуют
различные методы подобного опроса, в частности, анкетирование с просьбой дать
определение ряда понятий либо с просьбой соотнести список некоторых значений со списком
некоторых слов и др.
Что касается всего круга значений, присущих некоторому слову, то здесь более уместен
термин «формальное значение слова», также введенный Потебней. Российский ученый
рассматривал выражения «ближайшее значение слова» и «формальное значение слова» как
синонимичные. Как было показано, такая точка зрения не вполне оправдана. Итак,
ближайшим значением слова будем называть совокупность значений слова, известную
подавляющему количеству носителей языка. Формальным значением слова будем называть
совокупность значений слова, зафиксированную в толковых словарях. Тем самым ближайшее
значение слова выступает составной частью его формального значения. Наконец,
дальнейшим значением слова будем называть совокупность значений слова, составляющую
собственные знания отдельных индивидов о денотате. В последнем случае мы не отступаем
от позиции Потебни.
Предложенный подход позволяет четко позиционировать терминологические слова в
системе классификации значений. Дело в том, что некоторые термины хорошо известны
широкому кругу носителей языка, но существует и немало узкоспециальных терминов,
известных только профессионалам в некоторой области знаний. Из концепции Потебни
следует, что у этих последних имеется только дальнейшее значение (ведь их нельзя назвать
народными). Но как слово может существовать без своего основного – ближайшего (по
Потебне) – значения? Если придерживаться новой трактовки, то очевидно, что абсолютно все
термины (как и любые другие типы слов) обладают помимо дальнейшего формальным
значением, а ближайшее значение присуще только тем терминам, которые хорошо известны
большому количеству носителей языка.
Индивидуальные знания о значениях слов различаются от человека к человеку.
Причины этого лежат в социо-культурной сфере. Можно сказать, что индивидуальные знания
подчиняются закону дробления, предложенному в свое время Н. С. Трубецким. Этот закон
Трубецкой сформулировал в работе «Вавилонская башня и смешение языков», рассуждая о
многообразии национальных языков и культур: «Действие этого закона яснее всего выступает
в области языка. Каждый язык распадается на наречия, наречия – на говоры, говоры – на
подговоры и т. д. При этом каждый говор, кроме черт, свойственных ему одному, имеет
некоторые черты, общие всем говорам того же наречия, и, кроме черт, объединяющих его с
одним из соседних говоров, другие черты, общие с другим соседним говором, и т. д.»
(Трубецкой 1995, 332). Аналогичным образом можно сопоставлять репрезентации значений в
мышлении отдельно взятых индивидов либо сообществ индивидов: неизбежно обнаружатся
как сходные черты, так и черты различия, каких бы людей мы ни брали для рассмотрения.
Следовательно, неверно признавать за ближайшим значением слова универсальный характер.
Далеко не во всех случаях некоторое (даже широко распространенное) значение будет
известно всем без исключения носителям того или иного языка.
Ситуация осложняется, если мы примем во внимание наличие неосознаваемых знаний.
Как говорилось выше, ближайшее значение слова можно выявить путем массового
эксперимента (опроса) с последующим вычленением наиболее частотных ответов.
Проведение такого эксперимента в любой форме предполагает, что респондент будет
эксплицировать главным образом те знания, которые находятся на «поверхности» его
сознания. При этом неэксплицированными останутся значения, находящиеся в пассиве. Здесь
мы переходим к вопросу об активной и пассивной памяти, то есть о способности памяти
извлекать искомое значение, с одной стороны, и распознавать искомое значение, с другой
стороны. Как известно, последняя процедура проще и пассивная память превосходит
активную как по количеству хранящихся в ней языковых единиц, так и по количеству
значений, соотносимых с этими языковыми единицами.
Все эти рассуждения, однако, свидетельствуют как раз в пользу предложенной новой
трактовки. Термин «ближайшее значение слова» оправдывает свое название в том смысле,
что соотносится только со значениями, которые широко распространены и, следовательно,
присутствуют в активной памяти носителя языка. Неосознаваемые элементы значения будут
соответствовать формальному или – чаще – дальнейшему (личному) значениям слова. Если
же исходить из теории Потебни, то мы будем вынуждены отнести некоторые неосознаваемые
значения к народным, то есть ближайшим, что вряд ли получит подтверждение в ходе
эксперимента по выявлению ближайших значений слов.
Подчеркнем, что у одного слова может быть как одно, так и несколько ближайших
значений. В этом моменте мы снова не вступаем в противоречие с концепцией,
предложенной Потебней. Но в любом случае количество ближайших значений для одного
слова не может быть большим. Количество же дальнейших значений в принципе стремится к
бесконечности. И по всей вероятности, количество формальных значений для одного слова
будет по крайней мере не меньше, чем количество его ближайших значений, хотя без
проведения упомянутого эксперимента мы не можем утверждать этого наверняка:
теоретически можно допустить исключения из этого правила; но в общем и целом
несомненно, что формальные значения, то есть значения, зафиксированные в тезаурусе
данного языка вне зависимости от частотности их употребления (и, как правило, отмеченные
лексикографами как таковые) должны количественно превосходить ближайшие.
Данные положения верны, если рассматривать языковое сообщество в целом либо
определенный слой языкового сообщества. При этом и для общества в целом, и для
отдельной его части как ближайшие и формальные, так и дальнейшие значения будут
различаться, что необходимо учитывать при проведении исследования значений у заданной
категории испытуемых.
В заключение отметим, что если ближайшие и формальные значения для конкретных
слов вычленимы и могут быть зафиксированы в достаточно полной мере, то дальнейшие
значения нецелесообразно подвергать подобной обработке ввиду их принадлежности к
сугубо личностной сфере человека (на что справедливо указывал Потебня) и, по сути дела,
неисчерпаемости.
Литература
1. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М., 1958. Тт. 1 – 2.
2. Трубецкой Н. С. Вавилонская башня и смешение языков. – История. Культура. Язык.
М., 1995. Сс. 327 – 338.
Напечатано в сборнике:
Вавилонская башня-3: Слово. Текст. Культура. Ежегодные Чтения памяти кн. Н. С.
Трубецкого 2004 "Евразия на перекрестке языков и культур". М.: МГЛУ, 2004. Стр. 133 – 137.
